------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Главная  Карта сайта  English

О нас

Новости

Дистанционное
обучение

Переписка

Центры поддержки

Творчество
заключенных

Статьи и интервью

Отчеты и документы

Семинары, выставки и конференции

Просьба о помощи

Полезные ссылки

Контакты

Подписка на новости сайта

Наш баннер


Отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями Московского патриархата

Патриархия.RU

МИР ВСЕМ. Издание Синодального отдела по взаимодеюствию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями

Творчество заключенных

Рассказы

Алексей Прудской

Алексей Прудской (псевдоним), 1965 г. рождения, в данное время отбывает срок в п. Куяр республики Марий Эл, осужден на 18 лет…

Рассказы:

Один день из жизни заключенного

Бабушкины  молитвы


Один день из жизни заключенного

…В шесть часов «подъем». «Разуваешь» глаза, и тут же, еще сидя на койке, поблагодаришь Господа, что вообще проснулся сегодня. Потом машинально бредешь в умывальник, наливаешь воды в литровую кружку и ставишь на плитку, или включаешь кипятильник, а сам в это время, опять на «автомате»: туалет, умывальник, заправка… (вода закипела), бегу,…несу…завариваю чай…

Отряд – это примерно 100 человек, три секции (помещения) по 30 – 40 человек: два яруса коек; есть кухня, есть комната, где стоит телевизор и т. п.; есть локальный участок, куда можно выходить и видеть небо…

Пью чай как правило с соседом по проходу. Он же хороший знакомый, друг, приятель и брат; в проходе тумбочка, в ней все необходимое, в том числе и чайные запасы… Пьем… Смотрим друг на друга еще не проснувшимися глазами (в этот момент лучше не разговаривать, чтоб не сморозить чушь). В голове начинают кристаллизоваться кое-какие мысли… Начинаешь замечать окружающих: те тоже носятся с тем же. Так 30 – 40 минут.

Звонок! Это зов на завтрак. Идем в столовую: покидаем локальный участок, и метров сто идем наподобие строя. В столовой столы на десять человек. «Меню» особо ничем не отличается от вчерашнего, как и месяц и пол года назад – все одно и то же, перемены очень редки. Это, утром: «чай» (говорят, что он сладкий), каша – «сечневая» или «ячневая» (говорят, что с маслом) и хлеб черный, но на свободе такой в продаже не бывает… Ну, где-то к 7 часам и этот вопрос закрыт. И кто куда: кто-то на работу, кто-то досыпать, кто-то (как я) молиться. Только молятся тут каждый своим богам: одни – спорту, одни – телевизору… и т. д.(…)

А после восьми часов «сирена» - на утреннюю проверку. Это вся «зона» выходит считаться. Счет идет по отрядам, в локальных секторах. На это все опять «час» уходит.

После девяти я пытаюсь придумать, что именно буду делать. До 11 часов: читаю…

пишу…переписываю…играю на гитаре… Ну, вобщем творческий или бытовой процесс вперемешку с самообразованием. В 11 часов выхожу подышать воздухом. В 11.30 доделываю какие-то дела, а в 12.30 идем на обед. Не могу сказать, что «харч» скудный, но однообразие и неумелое приготовление радуют мало.

Там где «столовая», там же и «Клуб», где я и остаюсь до 5 часов вечера. Особо заняться здесь пока нечем. Ну, вобщем послоняюсь я там, что-то поделаю, и «домой» - в отряд. Приходишь: кто чем занимается, кто спит, кто… Ну, «бытовуха», короче.

Если «банный день»: идем в баню. Если вторник или пятница – ждем писем и т. д. Вобщем, сплошное ожидание чего-то.

В 19 часов ужин: капуста с картошкой – что-то типа рагу, только не знаю, как люди едят, но свиньи есть точно не будут (утрирую). Слава Богу, хоть так, а то есть места, что и такого не увидишь.

В 21 час «вечерняя проверка», и в 22.00 – «отбой». Кто-то – спать, кто-то (кто днем выспался) слоняется еще пол ночи по бараку (отряду). Ночью нас проверяют и контролируют, но это не мешает. Вообще: режим у нас более-менее, есть места, где уж очень «круто». Отношение к нам – когда как (со стороны начальства). Это зависит от настроения тех или других, но, увы, далеко не от «закона исполнения». Те же эмоции, амбиции, шизофрения и самодурство (с обеих сторон). Как «зыков» разумных мало, так и… (Молчу, ибо цензура – вещь серьезная).

Есть библиотека, но пробраться туда сложно. Есть телефон и, если есть деньги на «лицевом счету», то можно звонить куда-то. Есть заведение типа бара, где есть какие-то продукты, но опять: если есть деньги. (…)

Так и живу. Все образовавшиеся паузы заполняю работой: пишу, пишу, пишу. Но кто знает, как мне это дается? Этого не видно. А со стороны выглядит примерно так: «зыки» валяют дурака – днем и ночью. Ну что ж, пусть будет так.

А! А ходим мы тут: обувь – вольная (кто в чем), одежда преимущественно темная: синяя, черная, серая и т. п. Шапки так же. А в полосатом ходят на «особом» режиме. Там строже. Вообще есть: общий, строгий, особый режим и «тюремный». Общий и строгий это более или менее щадящая система, а на особом – там пол срока в камере сидят. А «тюремный» - там как суд присудит, там все время в камере. Но, опять же, дело не в помещениях, а в людях, как – кто сидит, так и – кто содержит сидящих. Бывает, людям везет и у них хорошая администрация, а бывает (чаще всего) – нет. Но и их можно понять, потому как жизнь на воле – не лучше, а можно сказать: страшнее. Вот и детонация. (…)

Так что – все у нас есть, когда ты этого хочешь. Все – это то что надо, а что надо? – Это то что есть, то и надо! Ну а движение к Господу – украшает весь этот серый быт. 

Алексей Прудской.

По материалам газеты «Мир Всем», №3/15, 2004 г.


Бабушкины  молитвы.

Как же все-таки незаметно проходят наши годы. Кто в силах уловить это стремительное течение – этот сон, ускользающий от нас в огромное монотонное прошлое? Где-то там, среди закоулков памяти, приютилось и то, что в полной мере имеет право называться святым – это наше детство! Казалось, еще вчера оно было таким чистым и радужным, а сегодня… А сегодня этот красивый мир уже достаточно поработал с нашим сознанием и успел-таки отбить все желание смотреть на жизнь восторженным взглядом… Увы, но такова суровая реальность! И все же, даже среди этой сутолоки есть островки, которые как спасательный круг, бросает память в виде давно забытых, но дорогих сердцу сюжетов! И подвигнется душа! И потянется, как младенец, к материнской груди истосковавшаяся натура – утолить свои печали! И вот уже бегу я по горячей, пыльной деревенской дороге, босой и счастливый, а вокруг! А вокруг целая гамма цветов и запахов, которые кружат голову и… И только теперь я понимаю, что именно так должна пахнуть русская земля, наша Родина, моя Россия! Но что-то большее занимало мое сознание тогда и увлекало в соседский сад, в невысохшую лужу, пустырь, помойку… Такая вот жизнь на каникулах у бабушки в деревне!

Бабушка… Моя бабушка не была похожа на «божий одуванчик», а имела статный вид красивой русской женщины! Этакая смесь барского благородства с крестьянским трудолюбием. К слову сказать, так оно и было, если внимательнее посмотреть на исторические факты, которые, конечно, в свое время очень скрывали. Так уж случилось, что мою бабушку, имевшую родословную, в смутные времена спасли лишь тем, что переодели ее – маленькую девочку – в крестьянскую одежду и отдали в бедную, но богобоязненную семью. Скорее всего, и в духовном воспитании это сыграло определенную роль, потому что бабушка, не смотря на «политику партии» и решения всяких там съездов, имела в своем доме в «красном углу» достаточное количество икон, перед которыми с завидным постоянством и молилась.

Молитва… Это были особенные минуты! Вот уже наступала ночь, или это были первые лучи солнца: слышался тихий шорох шагов, потом загадочная тишина, и лишь легкий ветерок непонятных слов шепотом проскальзывал по комнатам. «Бабушка молится», – понимал я, и вместе с этим понималось еще что-то. Может быть, появлялась надежда, что теперь все будет хорошо? Тогда, конечно, все было только на ощущениях, но зато с верой и по-настоящему! Постепенно я начинал привыкать к этому действию и … И только теперь мне представляется возможность осмыслить все то полностью. Не трудно догадаться, как не повезло тем, кто не испытал любви и еще раз любви родных бабушек. Нет тех магазинов и прилавков, которые они не хотели бы скупить для нас – своих внучат! Нет тех мер, которыми можно было бы поставить под контроль их чувства, порывы, стремления. О чем может молиться такое святое любящее сердце? Неужели Господь не услышит этих молитв и не даст, не поможет, не спасет?!

Вот уже сорок лет живу я на этой планете. Все мои беды и падения почему-то оборачиваются в победы и восхождения! Все мои радости – настоящие! А друзья – верные! Чем заслужил я такую милость у Господа? Неужели своими грехами и ожесточенным сердцем? Конечно же, нет! Тогда чем?! И тут в виде ответа снова встает образ моей бабушки, и я понимаю, что это она отмолила меня у Господа. Еще тогда в глубоком детстве, тогда, когда я почти привык и отгадал эту самую тайну, но до которой мне надо было еще дойти через всю жизнь со всеми ее бедами и победами!

Милые наши бабушки! Спасибо, что вы есть в нашей жизни, памяти и совести!

А. Прудской, 09.04.06. 

По материалам газеты «Мир всем» №5/41, 2006 г.
 


©"Центр духовной поддержки православных общин в заключении"
Любое цитирование - с указанием автора "Центр духовной поддержки православных общин в заключении" и ссылки на
www.4prison.ru
Письмо web-мастеру

Яндекс цитирования     Rambler's Top100     Рейтинг@Mail.ru