Начинаем новую линию историй с продолжением.
Здравствуйте уважаемый читатель. Я — человек, у которого за плечами 8 лет лагерей и 12 лет бродяжничества, этой статьей хотел бы начать цикл заметок об огромной и страшной проблеме, буквально разъедающей (без всяких преувеличений) наше государство и общество — проблеме бездомности и беспризорности. Я обращаюсь не столько к бездомным, сколько к тем, кто считает себя, стоящими «по другую сторону баррикад».
О бездомных много говорят и пишут. О бездомных — но не бездомные. Стало уже непреложным законом, чем-то самим собой разумеющимся, что о бездомных можно говорить и писать все что угодно — не ожидая никакого, самого тихого, ответа. Так может, стоит нарушить эту нездоровую традицию? Закон цивилизованного общества — возможность сказать что-то в свою защиту, тому, кого в чем-то обвиняют. Ведь мы живем в цивилизованном обществе, правда?
Так вот, дорогой читатель, я — бомж, знаю примерно, в чем среднестатистический российский обыватель обычно обвиняет таких как я, и что он, как правило, предлагает сделать с похожими на меня. И я готов ответить на эти обвинения, готов объяснить абсурдность (или разумность) тех или иных его предложений.
Но сначала хочу его спросить — а ты уверен, что между тобой и бомжами, такая уж глубокая пропасть? Ты уверен, что сам завтра бомжом не станешь? Уверен ли ты, что бомжами становятся по собственному желанию?
Если уверен, то напрасно — потому что бомжом в нашей стране, может стать кто угодно, без каких-либо исключений. Повторюсь — кто угодно. И если ты думаешь, что тебе-то уж точно это не грозит — не исключено, что как раз ты уже на очереди. Ведь жизнь бьет с размаху — и сильнее всего тех, кто не готов к отражению удара.
Если ты живешь в «престижном» районе — ты уже в опасности. Если у тебя нет родственников — одной ногой ты уже за бортом. Если твоя квартира приглянулась какому-нибудь мафиози — тебя спасет только чудо.
И глупо думать, что подобное может произойти лишь с алкоголиком, или с наркоманом. Ты что — думаешь что твое горло крепче, чем горло алкоголика? Если ты — «крутой новорусский бизнесмен», с толстенной шеей и пальцами врастопырку, — то, где гарантия, что завтра не нарвешься на еще более крутого? Конечно, в таком случае тебя скорее всего пристрелят — но могут, «прикола ради», и в бомжа превратить. Думаю, многие помнят фамилию человека, который был самым богатым в России — а сегодня «мотает срок» в забайкальских степях…
И родственники, если они не «шишки» какие-нибудь, тоже не великие тебе защитники. По всему Подмосковью (особенно на территории «элитных» Одинцовского и Красногорского районов), равно как и по ближайшим окрестностям Петербурга, можно услышать о сожженных деревенских домах — их поджигают специально, чтобы избавиться от местных жителей и «освободить» территорию под строительство особняков для «избранных». Но разве так жгут только алкоголиков и сирот?
Есть и другие способы превратить человека в бомжа (всех и не перечислить — привожу «навскидку»). Можно, например, устроить тебе «подставу на дороге» — это когда искусственно провоцируют небольшую аварию — и, в счет повреждений, нанесенных твоим «жигуленком» бандитскому «мерседесу», отнять у тебя квартиру. В свое время бандиты из Уссурийска сняли самый настоящий художественный фильм о «подставах на дорогах», в котором артистами и постановщиками, были они сами.
Если ты пустил на квартиру постояльцев, то не исключено, что через некоторое время они поинтересуются: а что ты, собственно говоря, делаешь в их квартире? Нечто подобное произошло (об этом была статья в одной из многотиражных газет, под названием: «Загнанная за Можай») с пожилой москвичкой, которая, пустив постояльцев, вскоре вдруг обнаружила, что уже не является хозяйкой своей квартиры. Впрочем, ей повезло — в одном из брошенных сел Можайского района, сохранилась избушка, принадлежавшая еще ее родителям (так сказать — родовое гнездо). Там она сейчас и живет. Но не всем так везет.
В другой газете описывался случай, когда какая-то бабушка пришла пенсию получать — а ей говорят: иди отсюда старая, ты уже померла, так что не отнимай у нас наше драгоценное время. Как ни доказывала пенсионерка, что она не бесплотный дух, как ни ходила по разным инстанциям — никто ничего слушать не захотел. Потом догадалась кому-то взятку сунуть. Тут же признали — да, мол, видим, что живая, ошибочка значит вышла, сбой какой-то в компьютере. От всех этих треволнений бабулька вскоре и вправду скончалась…
Я специально беру те случаи, о которых сообщали в СМИ. Сам-то я, с моим «стажем» скитаний, мог бы привести куда более чудовищные примеры, рассказанные людьми, честность которых не вызывает у меня не малейших сомнений…
Конечно, человек далеко не сразу осознает себя бомжом, далеко не в один день признает свое поражение. Он, разумеется, протестует, возмущается, негодует. Что?! Это меня, что ли?!.. Да я!.. Да я!.. Я пойду вот туда-то и туда-то, а потом еще куда-то! Я обращусь по такому-то адресу, а потом — вот по такому-то! Если там не помогут — у меня еще куча адресов имеется, есть к кому обратиться! Вон, Иван Иваныч — ему палец в рот не клади, он все ходы и выходы знает. И Абрам Абрамыч — не лыком шит. И Спиридон Спиридоныч — тоже чего-то стоит. Я не какой-нибудь бомж — законы знаю. У меня — где залезешь, там и слезешь!..
И вот он стучится в одни двери, в другие, в третьи…
И везде ему вежливо улыбаются, слушают, ахают, сочувствуют, советуют подойти завтра, послезавтра, через недельку, через месяц. А еще лучше — обратиться вот по такому-то адресу, а потом — вот по этакому…
И он ходит, ходит, ходит. Стоит в очередях, объясняет, умоляет, доказывает, носит всевозможные справки… Справки у него берут — и опять вежливо улыбаются. Что? Принес справку с круглой печатью? Молодец! Теперь тащи справку с квадратной печатью… Принес? Ай молодчина! Много кабинетов обошел? Устал небось? Ну, а теперь обойди их опять — и принеси справку с треугольной печатью…
Но человек пока еще не отчаивается. Он же не бомж какой-нибудь! Он своего добьется!
И вот, стиснув зубы и вежливо постучавшись, он входит в очередной кабинет. Зайдя, начинает говорить. Поначалу — не очень смело и не совсем складно, не подымая глаз. Но потом смелеет, повышает голос, пытается жестикулировать, поднимает глаза и… встречает оловянный, совершенно отмороженный взгляд очередного чиновника, на лбу которого бегущей строкой выписывается мысль: «Ты — неплатежеспособен. Когда ты уйдешь? Много вас таких…» Впрочем — чиновник тоже достаточно вежлив. Он советует заглянуть через пару неделек, а еще лучше — обратиться вот по таким-то адресам…
А деньги-то у человека рано или поздно кончаются. Одежда ветшает и пачкается. А если на дворе зима, то и постираться-то негде. Милиция начинает с подозрением приглядываться. Скоро бить начнут. Вежливость чиновников быстро идет на убыль. Друзья — все эти Иван Иванычи и Абрам Абрамычи, вкупе со Спиридон Спиридонычами, — имеют свойство бесследно испаряться именно тогда, когда их помощь особенно необходима…
И в конце концов, рано или поздно, побившись как рыба об лед, выдохшись, опустив руки от бессилья и пообщавшись с другими бездомными (а общаться придется — никуда не денешься), человек, попавший в переплет, вдруг начинает с ужасом осознавать, что он — среди города, среди миллионов соотечественников — одинок и бессилен, словно в пустыне. Или словно вокруг него — глухая стена. И если бомжи не ходят, не хлопочут по различным инстанциям, то нередко именно потому, что уже обошли их все — да не по одному кругу. Человек начинает понимать, что он обречен, что его смерть под забором от голода, холода, побоев и болезней — лишь вопрос времени. И в глазах окружающих (тоже, может быть — будущих бомжей), он — уже не человек. Ну, и как, в такой ситуации — многие ли не потянутся к бутылке?
При этом большой дозы бомжу не требуется — его организм ослаблен хроническим недоеданием, стрессами и бессонницей. Байки о том, что бомжи способны глушить водку ящиками (на какие бы средства они те ящики покупали?) — байками и остаются. Выпив немного, бездомный человек теряет остатки силы воли и засыпает где попало. А раз- другой переспал на цементном полу — вот и застудил почки. Потом по этим застуженным почкам пройдется милицейская дубинка — вот и промочил штаны. А где помыться, постираться?..
От безнадежности приходит апатия, полное равнодушие ко всему на свете. Так человек и опускается. Человек, который — так же как и ты, читатель — родился в обычном роддоме, плакал когда-то на руках у матери, учился в школе, мечтал кем-то стать, кого-то любил, где-то работал. И (вполне возможно) свысока смотрел на других бомжей — полагая, что он-то уж точно до такой жизни не докатится…
Хотя — далеко не каждый бомж является алкоголиком — равно как и не каждый алкоголик является бомжом. И те несчастные, спившиеся люди, которых можно видеть, к примеру, на площади Трех Вокзалов в Москве — это лишь верхушка айсберга. Хватает и таких бездомных, которые следят за собой — а потому и в глаза не бросаются.
Да, дорогой читатель, ты конечно хочешь указать мне на мое упущение — я не упомянул про большое количество бомжей, имеющих судимость за плечами, про людей, которые скитаются после освобождения из лагерей. Нет, я про них не забыл. О них пойдет речь в следующей моей статье…
Олег БОРОВСКИХ
В предыдущей статье, я обрисовал общую схему, по которой «обычные» люди становятся бомжами. Теперь, как и обещал, опишу, как это происходит с людьми, освободившимися из мест лишения свободы. Думаю, в качестве примера лучше всего привести самого себя.
Итак, летом 1998 года, я освободился из колонии. Тогда уже действовал закон, согласно которому, при освобождении мне обязаны были выдать на руки паспорт. Но, разумеется, не выдали. Более того, документы, хранившиеся в моем личном деле, были заботливо утеряны администрацией. При этом из самого дела не пропало ни листочка. Оно и понятно — ведь личное дело существует для того, чтобы гражданина легче было посадить. А документы ему нужны для того, чтобы, наоборот, где-то как-то на работу устроиться и в тюрьму больше не попадать. Но, если все начнут устраиваться, кто же будет кормить дармоедов из чудовищно раздутого аппарата МВД? Именно поэтому, при освобождении, часто оказывается, что документы освобождающихся «где-то затерялись». Во всяком случае, мне дважды приходилось освобождаться из мест лишения свободы, и дважды все мои документы оказывались утерянными полностью. Поэтому выходил на свободу с одной лишь справкой об освобождении. А эта справка — своего рода метка. МВД как бы предупреждает потенциальных работодателей — мол, этого нигде на работу не принимать, это наш контингент, наша собственность, наша дармовая рабсила. Мы его так, ненадолго погулять выпустили…
Разумеется, без документов нигде на работу не устроишься. Те наивные граждане, лепечущие о трудолюбивых таджиках-узбеках, которые зубами держатся за работу, и о ленивых бомжах, которые нигде работать не хотят, — просто не понимают, что имеющие на руках все необходимые документы гастарбайтеры находятся в неизмеримо лучших условиях, нежели лишенные документов вчерашние зэки. Для того чтобы выправить себе паспорт, человеку нужно где-то устроиться. Но, для того чтобы где-то устроиться, человеку нужен паспорт. Получается заколдованный круг. Причем, этот круг — очерчен вокруг человека искусственно. На работу без документов никто не возьмет. Кушать захочешь — украдешь. Значит, опять посадят. Именно в результате такой «политики», свыше 60% осужденных возвращаются в лагеря. Такие у нас законы. Такая у нас страна. И такое у нас общество, позволяющее открыто издеваться над своими соотечественниками (да еще и поддакивающее тем, кто издевается).
Лишь через полгода, с помощью депутата Бабушкина, я добился выдачи паспорта. Вряд ли каждый освободившийся в состоянии добраться до депутата. И вряд ли каждый сможет полгода нигде не работать и при этом избежать криминала. Кстати, паспорт бездомному выдается «пустой» — без прописки, без регистрации. Толку от такого паспорта тоже немного. Но и такой пришлось вырывать буквально зубами. Нет никаких сомнений в том, что, если бы какая-нибудь фирма (всего лишь отдельно взятая фирма!) вздумала выпустить красочный многостраничный рекламный буклет, отпечатанный на мелованной финской бумаге, то уже через неделю (максимум) этот буклет раздавали бы бесплатно, у всех станций метро навязчивые молодые люди с улыбками до ушей. А здесь целое государство, видите ли, не может снабдить паспортами несколько миллионов бездомных людей. Теми самыми паспортами, которые само это государство и придумало и которые людям приходится выпрашивать, словно подаяние.
Примерно в то же время, по настойчивому совету добрых людей, я сделал ксерокопию со своей справки об освобождении и отдал эту ксерокопию в одну их правозащитных организаций. А то очень уж настойчиво гуляют по Москве слухи о том, что милиция, по негласной указке сверху, рвет эти самые справки, дабы бездомные уж точно, даже гипотетически, не могли нигде никак на работу пристроиться и поскорее вымерли бы от голода, холода и побоев, либо опять попали за решетку.
Спустя примерно год после выдачи паспорта, у меня его украли. Ничего удивительного, если учесть, что ночевать приходилось где попало, включая электрички и вокзалы. Шесть лет после этого я жил без паспорта. А что такое жизнь без паспорта в стране, где без документов даже билет на поезд купить невозможно? Это при кровожадной коммунистической диктатуре можно было проехать от Москвы до Хабаровска и обратно, не доставая паспорта из кармана. Нынче — свобода и демократия. Видимо поэтому на каждом углу проверка документов. А уж если где-либо теракт произошел, так стражи порядка по такому случаю аж шеренгами выстраиваются — паспорта проверяют. Интересно, что они в тех паспортах могут углядеть? Может, у террористов паспорта какие-то особенные, к примеру, желтые или в полоску? Или у кого-нибудь в паспорте указано, что его владелец — террорист?
Впрочем, чего я так на проверяющих взъелся? Они, в принципе, ребята неплохие. Заплатишь, без всякого паспорта отпустят. Хоть всю жизнь его не имей (правда, накладно, но это уже другой разговор). Они и сами не скрывают, что проверкой документов детишкам на молочишко подрабатывают. Так что терактам, в принципе, даже рады, после них самые хлебные дни. Анекдот о том, что в Москве был задержан Бен Ладен и отпущен за 50 рублей может оказаться вовсе и не анекдотом. Другое дело, что 50 рублей по нынешним временам маловато. А вот за 500 вполне могли бы отпустить. Меня и за 50 рублей отпускали. А однажды — за кусок сала.
А потом случилось нечто вроде чуда: редакция одной из центральных газет, докричалась, достучалась до администрации Нургалиева по поводу моей скромной персоны. В паспортном столе одного из райцентров Московской области взялись выправить мне паспорт. Особо, правда, не торопились. Год, ровно год потребовался на это! Причем, под непрерывным давлением той самой редакции.
Хочу подчеркнуть: я не просил какого-то пособия, регистрации, или трудоустройства (хотя, наверное имею и на это какое-то человеческое право, например, как гражданин Российской Федерации). Я лишь просил выдать мне несчастную красную паспортинку, которая ни гроша не стоила тем, кто мне ее выдавал.
Получив, наконец, паспорт на руки, я сделал серию попыток устроиться на работу. Как раз незадолго до того над Москвой висел дым от горящих подмосковных лесов и торфяников. Руководители лесхозов и районные власти, со всех телеэкранов горько жаловались на отсутствие рабочих рук. Не хотят, дескать, люди идти работать в лес, в глушь, за мизерные деньги. Ну, хоть ты плачь!.. Ну что ж, вот он я — здоровый, молодой, непьющий, восемь лет как освободился (то есть, по сути, уже и судимости сняты). Хочу работать в лесу, в глуши, за небольшие деньги. Принимайте!.. Сейчас, ага, разбежался. Куда бы я ни заглядывал от ближнего Подмосковья, до самых глухих его уголков, где бы ни был — в Шаховской, Румянцеве, Талдоме, Туголесье, Истре, везде слышал решительно-категорическое: «Рабочие не нужны, жилья нет, директор уехал в Москву, когда приедет — не знаем».
Но, может быть, стоит попытаться обратиться в какую-нибудь центральную контору, заведующую лесом? Что ж, телефонно-адресный справочник в зубы и вперед. Где наша не пропадала!.. Итак, Федеральное Агентство Лесного Хозяйства, или попросту — Рослесхоз, расположено на улице Пятницкой. Тут-то уж, наверное, не мелкая шарашка?.. Приехал, поглядел. Да, не мелкая. Народ прет туда, как на демонстрацию. Здание солидное. Прихожая помпезная. На вахте — телефон. Позвонил. Поинтересовался: не нужны ли где люди на работу в лесу? Был готов поехать куда угодно, на любой край необъятной России, только бы гарантировали трудоустройство и жилье, хоть какую-нибудь таежную сторожку.
— Ой, вы знаете, мы этим не занимаемся!
— А где этим занимаются?
Посоветовали — поезжайте, мол, в какое-нибудь лесничество, «на места». Круг замкнулся. Вышел я, оглянулся на сие заведение. Да, впечатляет. Бедный лес! Тех, кто им заведует, пожалуй, не меньше, чем в том самом лесу дубов.
Помню, наведался в райцентр Петушки, Владимирской области. Может быть здесь, за пределами Московской области, попроще? Куда там! В несчастных Петушках аж две компании сразу (государственная и коммерческая) «рулят» лесом. Как услышали, что нет местной прописки, руками замахали: что вы, что вы, как можно! Это ж не хухры-мухры, это — Петушки!.. Потом умные люди мне объяснили, не дали дураком помереть: ну куда, дескать, ты прешься? Лес — это же живые деньги. На лесе сейчас бабки зашибаются немеряные, пока он, лес этот, еще есть. Многие лесные пожары возникают от того, что его искусственно поджигают, чтобы следы незаконных вырубок скрыть. Туда на работу только своих берут, по блату. А ты захотел просто так на работу в лес попасть.
Но, может быть, стоит попытать счастья в каких-нибудь совхозах-колхозах?.. Блажен, кто верует! Помню, как сразу после освобождения, кочевал по колхозам Тульской области. И везде получал отказ. Поближе к Туле (а значит, к цивилизации) отказ был сравнительно вежливым: «Извините, у нас жилья нет, и вообще, мы рабочих сейчас не набираем». Подальше от Тулы, какой-нибудь растрепанный с похмелья председатель, поглядев на справку об освобождении, брезгливо рявкал: «Нам такие не нужны!»
В конце концов, забрел я в самой Туле в бюро по трудоустройству. Здание большое, посетителей нет, персонал явно скучает. Мое появление воспринимается как возможность позубоскалить. Посыпались дебильные шуточки, типа: «Ты там председателя на вилы не поднимешь?» Говорю: «Только за отдельную плату. Деньги — вперед». Немного отвлекаясь, хочу сказать: когда при мне ругают москвичей, я эту ругань не поддерживаю. Хоть сам и не москвич, но многократно имел возможность убедиться, за пределами Москвы уровень хамства возрастает многократно. Да и в столице носителями хамства являются, как правило, приезжие, недавно заделавшиеся москвичами. Это так, между прочим…
Ладно, дали мне в Туле направление в колхоз. Предупредили, правда, что оно обязательной силы не имеет. Просто, мол, поставили меня в известность, что в этом колхозе требуются рабочие. А там, как с председателем договоришься. Давно уж нет советской власти, и коллективизация осуждена как вопиющее преступление, повлекшее за собой катастрофические последствия. А вот, поди ж ты, до сих пор: «как с председателем договоришься».
Для того чтобы в тот колхоз попасть, надо было сначало от Тулы 70 километров на автобусе до райцентра пиликать. От райцентра — еще 35. Приехал в райцентр вечером. Надо где-то ночевать. Райцентр — занюханный поселок, железной дороги там нет, значит, нет и вокзала. Автовокзальчик на ночь закрывается. Есть ли в этой дыре гостиница? И если есть, пустят ли меня туда по одной справке, без паспорта? А если пустят, сколько сдерут?.. Но ведь лето на дворе! Я, в конце концов, не сахарный, авось за ночь не растаю. Дошел до ближайшей лесополосы, там и расположился на ночевку. Да всего ведь не предусмотришь. Ночью от протекавшей неподалеку речушки наполз холодный туман. Простыл я тогда капитально… Но дождался нужного автобуса, куда я денусь! Доехал, наконец, до колхоза. Вышел и обомлел. Вонь такая, что кажется, еще несколько вздохов и замертво упаду. Будто какие-то коварные агрессоры бомбу-вонючку сбросили. Так благоухать могут только многолетние залежи навоза, перепревшие-перебродившие под солнцем, дождями и снегами.
Ну да кое-как притерпелся (человек — самая выносливая тварь), с людьми на остановке поговорил. Оказывается, из этого колхоза сбежали все, кто только мог. Два года никому никакой зарплаты не платят… Почесал я в затылке. Хм, заехал… Местные-то огородами, да скотиной живут, небось, в колхозе комбикорм подворовывают. А я-то чем жить буду?.. Все же решил пойти, так сказать, для очистки совести. Не зря же, в конце-то концов, столько ехал, на дорогу тратился.
Пришел. И услышал стандартно-хамский ответ: «Нам такие не нужны!» Честное слово, я даже обрадовался! Успел на обратный автобус заскочить, и давай Бог ноги из этого царства навозной вони. Пусть председатель еще лет сто ждет, когда к нему «нормальные» люди приедут, бросив свои городские квартиры. А то ведь его коровам не все равно, кто из-под них навоз выгребать будет — бывший зэк, или профессор с тремя дипломами.
Но, может быть, за прошедшие годы что-то изменилось? Вон как уверяют по телеящику, что жить стало лучше, жить стало веселее. Россия по числу миллиардеров Саудовскую Аравию обогнала. У власти — чуть ли не херувимы с крылышками.
Нет, я конечно не вчера родился, понимаю, что: существует просто вранье, вранье наглое, и статистика (то бишь пропаганда). И все же, все же… Отчего не попытаться? Есть, например, в Шаховском районе Судисловский колхоз. Там вполне готовы взять на работу хоть таджика, хоть бомжа. Но работать нужно, почему-то обязательно в две смены. И самое интересное, что председатель откровенно и даже весело рассказывает о том, что провинившихся в чем-либо работяг он сдает в милицию и заработанные деньги они не получают. С участковым у него все тип-топ, жаловаться куда-либо бесполезно.
Пробовал и на предприятия соваться. Но на любом московском заводе отвечали примерно одинаково: «Мы тебя взять не имеем права — у тебя ведь нет прописки».
Ездил и подальше от Москвы. Неоднократно. Бывал в Коми, в Мурманской области, на Урале, в Поволжье, в различных областях Центральной России.
Помню, в Коми увидел такую картину: в поселке остановилось все, что вообще способно останавливаться. Отключен водопровод. Люди таскают воду из болот и ручьев, как в первобытные времена. Завидуют редким счастливцам, которым удалось устроиться в лагерную охрану (неподалеку — зона).
В пригородном поезде, идущем по Рязанской области, слышу, как пожилой мужичок делится опытом выживания: «А я собачку запримечу, попрошу разрешения у ее хозяина, и на мясо. Я один живу, мне одного песика надолго хватает. А что делать, на работу ведь каждый день ходить нужно, силы нужны…»
Так что за пределами Москвы и отдельных благополучных районов, особо не разбежишься.
Кстати, однажды господин Починок, тогда еще заведовавший социалкой, рассказал журналистам сказку о том, что нищие, дескать, сами не хотят ничего менять в своей жизни, им, мол, так жить нравится. Мы, говорит, приглашаем их, обещаем помочь с решением проблем, но они почему-то не приходят, предпочитают попрошайничать. Я, конечно, цену подобным сказкам знаю. Но как-то в свободное время решил пойти посмотреть, как хотя бы выглядит та контора, в которую Починок нищих приглашал. Итак, Федеральная Служба по Труду и Занятости (Роструд), Биржевая площадь, дом один. Зашел, огляделся. В вестибюле аж два амбала-секьюрити маячат. Стоят, почесываются, оглядывая посетителей с выражением проголодавшихся людоедов. Хорошо, что я сносно одет был!
Там же, на стене, висит телефон. Только почему-то ни на один мой звонок, не ответил ни один из набранных мной номеров, список коих висит тут же. Чего, собственно, и следовало ожидать. Москва большая, мало ли кто с улицы припрется, всем отвечать, что ли?
Вышел я на улицу и засмеялся. Нашел, куда ходить! Впрочем, я на подъем легкий. В свое время (еще при Ельцине) дошел аж до Президентской Приемной, ну куда выше может обратиться бомж! Как ни странно, меня там вежливо выслушали. А потом дали совет, который я сам мог бы им дать: «Поищите какой-нибудь колхоз, может быть там вас примут…» А то без них я бы до такого не додумался.
И вот решил заглянуть в эту самую приемную вторично. Все-таки у нас теперь другой президент, может что-то изменилось? И вправду, изменилось. Нынче в эту приемную любой желающий уже не пройдет. Кончилась лавочка.
Я думаю, у читателей накопился ко мне ряд вопросов. Может быть, мой пример — исключение из правил? А почему я не попробовал взять землю в одном из пустующих сел? Почему не прибился к какой-нибудь одинокой женщине, которых так много по России и которые хором мечтают найти непьющего мужчину? И за что вообще сидел? Что конкретно предлагаю?..
На эти и другие вопросы, я отвечу обязательно, но в следующих своих статьях.
Олег БОРОВСКИХ
Итак, в прошлый раз я на собственном примере показал, с чем сталкиваются люди, освободившиеся из мест лишения свободы.
Но, подозреваю, что у кого-то из читателей могло возникнуть впечатление, что мой пример уникален, что я как-то особенно несчастлив и невезуч, поэтому, дескать, мой пример редкого невезения нельзя проецировать на судьбы других бездомных…
Вообще-то человеку свойственно свои беды ставить на первый план. Но как раз этого я делать не собираюсь. Нет, уважаемый читатель — мой пример не уникален. И я далеко не самый большой неудачник в этой жизни. Солженицын был абсолютно прав, когда писал, что хуже может быть всегда — даже тогда, когда кажется, что хуже уже некуда.
Солженицын был абсолютно прав, когда писал, что хуже может быть всегда — даже тогда, когда кажется, что хуже уже некуда
Помню один из октябрьских дней 2007 года. Я в тот день ездил в Москву — аккурат по страшной непогоде. Природа тогда преподнесла людям сюрприз, обрушив снег с дождём на Подмосковье в середине октября (к разочарованию тех, кто уже было вообразил, что «в результате глобального потепления», не сегодня-завтра на ёлках вырастут ананасы). И вот я иду по городской улице и вижу такую картину: на автобусной остановке, под весьма куцым навесом, сидят двое — мужчина и женщина, явно нищие. Прижались друг к дружке и о чём-то переговариваются посиневшими от холода губами. Одеты, не то, чтобы плохо, а, если угодно — «неподходяще», так, что одна часть одежды «не стыкуется», не гармонирует с другой. Заметно, что одёжка эта — с чужого плеча. На женщине модная жакетка соседствует со старенькой, выцветшей «цыганской» юбкой, тяжёлыми мужскими ботинками и белой (не слишком чистой — на белом это очень заметно) вязаной шапочкой. Мужчина судорожно пытается втянуть неестественно красные кисти рук, в рукава куртки — не столь уж плохой, но явно ему маловатой. Судя по скрещенным и запрятанным максимально далеко под скамейку, ногам в кроссовках, ступни у него изрядно окоченели.
А дождь со снегом хлещет вокруг и при малейшем порыве ветра легко достаёт до сидящих. Они уже заметно намокли и продрогли. Но с остановки не уходят. Видимо, некуда им идти. Очевидно, кроме этой вот хлипкой крыши, которая спасает только от прямых, вертикальных струй дождя со снегом (без расчёта на боковой ветер), нет у них другого пристанища…
Я иду дальше и за стеной одной из многоэтажек (так, что с проезжей дороги не видно) вижу старенький, обшарпанный, наверное кем-то выброшенный за ненадобностью (или из-за обилия клопов) диван, на котором навалена куча тряпья. Под тряпками явно кто-то есть. Это тряпьё уже намокло (допускаю, что, пока ещё, не насквозь) и снегом запорошено. Но я не тому дивлюсь, что кто-то таким макаром от холода спасается — а тому, что никто этот диван, с его обитателем, не трогает (даже окрестная шпана!) и милицию не вызывает…
Потом я еду на электричке, которая довольно долго следует по территории города — и любуюсь из окна такими видами: бетонный забор отделяет железную дорогу («полосу отчуждения», заросшую кустарником и изрядно замусоренную) от жилых домов обычной городской улицы. В одном месте бетонная плита (из этих плит забор и состоит) накренилась, образуя даже не навес, а жалкий намёк на таковой. И вот под этим, с позволения сказать, «укрытием», рядом с потухшим костром, свернулся калачиком на охапке веток и листьев, какой-то человек. Дрожь пробирает от одного только взгляда на этого бездомного, спящего (а может, уже и неживого) под хлопьями падающего снега (вперемешку со струями ледяного дождя)…
Этот человек не заблудился в безлюдной тайге, или в бескрайней пустыне. Его не ищут с вертолётами и собаками спасатели из ведомства господина Шойгу. И телевидение не прерывает своих передач, чтобы взволнованным голосом телеведущего в очередной раз сообщить зрителям о ходе поисков. Человек загибается посреди десятимиллионного города — одного из крупнейших и богатейших мегаполисов планеты.
И подобных свежих кострищ на «полосе отчуждения» — довольно много (и самих «полос отчуждения», тянущихся на многие километры, тоже немало — Москва является крупнейшим железнодорожным узлом России). Видно, что ночью там ютится значительное количество народу, коротая тёмное время суток под открытым небом. Днём, правда, людей там увидишь нечасто — им ведь кушать что-то надо, приходится кусок хлеба как-то промышлять.
Кстати — пассажиры электричек вовсе не удивляются тому, что иной раз видят из окна. Бездомные, живущие на «полосе отчуждения»? Эка невидаль! Тут своих забот полон рот…
Вот сидят напротив две студентки (как явствует из их болтовни), трещат языками.
Сначала повествует одна:
— А мы, типа, уже уходить собрались, деньги кончились. Тут он подруливает: «Девочки, коктейль будете? Я угощаю…» Я говорю: «Я не буду». Надька говорит: «Я буду». Он покупает ей коктейль — тот триста с лишним рублей стоит. Подсаживается… Надька типа спрашивает: «Где работаешь?» Он говорит: «На Рублёвке». Прикинь — мы чуть не упали! Я говорю: «Ты чё, там подметаешь?..» Тут какие-то парни нарисовались. Он к ним подошёл, пошушукался… Подходит опять к нам: «Девочки, я вас покидаю». И ложит на стол сотню. Надька говорит: «Ты чё, типа нас подставляешь? Коктейль больше трёхсот рублей стоит! У нас бабок нет…» Прикинь — он скривился, как будто лимон проглотил. Заплатил, короче…»
— Развели парня!..
Обе смеются.
Теперь изливает душу другая:
— А мой брат — такой тупой, такой тупой, — просто ужас! Мать хочет его в колледж отдать — прикинь! Там все самые тупые учатся — туда ведь за деньги берут, поэтому никого не отчисляют. Он стопудово там пить-курить научится, матом ругаться… А сколько он ест! Сколько ест!.. Вчера вот такой шмат колбасы купили — он уже всё слопал!..»
Да, какие уж там бездомные за окном, коли тут беда такая — брат ест много!..
Но я-то лично, одет относительно чистенько, еду в тёплой электричке, на «полосу отчуждения» лишь из окна смотрю. И даже позволяю себе вспоминать стихи Омара Хайяма:
«Если есть у тебя для житья закуток —
В наше подлое время — и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин —
Счастлив ты и воистину духом высок».
Это из поэмы «Рубайат». Написано 900 лет назад, в «домонгольский» период. Сколько, казалось бы, с тех пор воды утекло! Сколько тряпок и железок новых придумано! А время по-прежнему подлое…
Хорошо, что хватило ума уразуметь это довольно быстро после освобождения, едва соприкоснувшись с жизнью бездомных на московских вокзалах. Жизнь в мегаполисе, конечно, кипит и бурлит, но… пожалуй нигде человек так не одинок, как среди толпы себе подобных. Именно в больших городах люди отгорожены, обособлены друг от друга глухой стеной равнодушия, недоверия, настороженности, эгоизма. Заехав после освобождения в Москву, я увидел местных нищих на привокзальных площадях. Опустившиеся люди, с трясущимися, давно не мытыми руками, погасшим, тупым (иногда, наоборот — хищным) взглядом, и опухшими, покрытыми синяками лицами — порой мало похожими на человеческие. От многих разит жуткая вонь — вонь давно немытого тела, грязного тряпья, и какой-то перепревшей, концентрированной мочевины. Буквально на расстоянии вытянутой руки от них, сотнями и тысячами, проходят «нормальные» люди, изредка кидающие на бездомных брезгливо-безразличные, или испуганные взгляды. Этих людей разделяет ничтожное расстояние. И в то же время, между ними — пропасть. Хотя, в какой-то мере, это — иллюзия. Пропасть-то вполне преодолима — правда, лишь в одну сторону, от «нормальных» к «ненормальным» (но никак не наоборот).
Особенно бьёт по сердцу (не по каждому, конечно) вид бездомных стариков и калек. Невольно колет сознание мысль — ведь для них это финал! Они так и умрут на этом грязном асфальте. Они — обречённые. У них нет надежды. А это, по-моему, самое страшное — когда совсем нет надежды.
Довелось как-то видеть кадры документальной хроники: гитлеровцы ведут колонну людей к концлагерю. Видимо евреев. По обе стороны от колонны — ряды колючей проволоки, через которую пропущен электрический ток высокого напряжения. Вот один из колонны бросается на проволоку. Он не пытается её перелезть — просто бросился на неё, явно желая умереть. И повисает на проволоке — уже мёртвый, почерневший. У него иссякла надежда.
Но остальные — идут. Хотя впереди вовсю дымит труба крематория, на вышках глумливо скалятся часовые, у ворот заходятся свирепым лаем овчарки. Но люди всё же на что-то надеются. Ещё теплится в сознании какая-то искорка: а вдруг…
А здесь, в столице «демократической» России, среди праздника и буйства чужой жизни — у людей никакой надежды! Мёртвые среди живых — причём, сознающие вполне свою «омертвелость», потерявшие волю к борьбе, махнувшие рукой абсолютно на всё, включая внешний вид. Они ещё ведут друг с другом какие-то примитивные разговоры — но могут оборвать речь на полуслове (просто надоело издавать звуки). Подобно инстинкту, руководящему поступками животных, ими ещё движут какие-то интересы, какие-то жалкие попытки что-то сделать на мизерном уровне, похожие на суматошную беготню по двору курицы, с отрубленной головой… Вот, возле стены подземного перехода, прикорнул какой-то старый бомж в кирзовых сапогах. На голове — солдатская шапка без кокарды. Из многочисленных дыр на фуфайке (или это не фуфайка?) лезут клочки ваты. Слышится характерная смесь хрипа с бульканьем, издаваемая сильно простуженной носоглоткой. Рядом валяется полураскрытая, грязная клетчатая сумка, из которой торчат горлышки нескольких пустых бутылок. И к этим бутылкам уже тянется растопыренная, чёрная от многодневно несмываемой грязи (может и обмороженная) дрожащая от страха, жадности и нетерпения, рука другого бомжа, хищно склонившегося над спящим. В глазах сверкает радость — добыча! Бутылки!.. А на улице — мороз. В подземном переходе ветра нет, и оттого создаётся обманчивое впечатление, что в этой большой бетонной трубе, малость теплее, чем на улице. У одной из стен буквально улеглись друг на друга два бомжа, в каких-то серых, стёганых балахонах. Лица и руки тёмные — не то от грязи, не то от холода. Шапки натянуты на самые глаза. Спят? Или уже мёртвые? Прохожие изредка кидают быстрые взгляды и ускоряют шаг…
Вход на вокзалы, в ту пору, был ещё достаточно свободный. Однако, я быстро убедился, что ночевать в платных залах ожидания, безопаснее, чем в бесплатных. В бесплатных по ночам царил ад. Едва за окнами начинали сгущаться сумерки (а зимой это происходит достаточно рано), как по рядам сидящих устремлялись целые табуны стражей порядка. Раздавался свист дубинок, уханье ударов по человеческому телу, вопли выволакиваемых на улицу людей. Один, другой, третий… Едва милиция перемещала своё «поле деятельности» в следующий зал, как в предыдущий, вроде как «очищенный», крадучись и охая, вползали посиневшие от холода и побоев бомжи (и не только бомжи. Под этот замес легко попадали приехавшие в поисках работы «гастарбайтеры» и мелкие торговцы из Молдавии и Украины). Удары и крики слышались уже из другого зала.
И так — всю ночь: побои-беготня, побои-беготня, и опять побои, и опять беготня… Не все выдерживают эту гонку на выживание. К утру, на задворках любого московского вокзала, можно было заметить пару-тройку трупов. У кого-то сердце побоев и беготни не выдержало, кто-то от голода и бессонницы потерял волю к жизни и улёгся спать прямо на снегу… Считается, что эти бездомные замёрзли сами, в их смерти никто не виноват. И представить-то себе странно (сказал бы — смешно, да тема «не смешная»), чтобы кто-то поднял вопрос о причинах смерти этих людей, чтобы кто-то привлёк к ответственности убийц. Более того — мало кто из находящихся тут же на вокзале пассажиров, может быть как раз читающих в книжке или журнале об ужасах сталинских репрессий, задумывается о том, что аналогичные репрессии творятся на его глазах, буквально у него под носом…
В пятом часу утра объявляют посадку на первую электричку (не важно, куда идущую). Часть бездомных устремляется туда. Будут спать в электричке — если вагоны будут отапливаться, если не выгонят на мороз ревизоры, или всё та же милиция, если не изобьёт (а то и вообще убьёт) шпана…
Другие бомжи терпеливо ждут открытия метро. Будут там (обычно — на кольцевой линии) отогреваться и чуть-чуть приходить в себя, после сумасшедшей ночи — опять же, если милиция не выгонит на мороз, если шпана не нападёт, и ещё много разных «если»… А потом будет ещё одна сумасшедшая ночь. И ещё. И ещё… И так — всю зиму. Мало кто из очутившихся на вокзалах осенью, доживает до весны.
Помню, как какой-то заросший, хрипатый бомж неопределённого возраста, с грубоватой иронией говорил своему, аналогичного вида спутнику: «Прикинь, если мы в ад попадём, наверно там вот так будет — вечная холодина, погреться негде, прилечь негде, и черти с дубинками нас гонять будут, по огромному снежному полю, по ветру морозному, туда-сюда, без конца, без краю. Попы, правда, про пекло что-то базарят — но по-моему стужа покруче пекла будет. Вон, в Ташкенте люди живут — хоть и жалуются на жару, а на Таймыр их не загонишь…»
— Так мы, похоже, уже в аду и есть. Видать, в прошлой жизни сильно нагрешили.
— Ага, ментами, наверно, были…
Я думаю, что этих двух бомжей уже давно нет в живых — так же как многих, многих других бездомных, которых видели мои глаза на московских вокзалах в конце девяностых годов. А я жив — после десяти лет скитаний. И вовсе не потому, что чем-то лучше других бездомных. Просто для меня сразу стало ясно, что вот такое уничтожение нищих — это система. Вонь, идущая от бомжей — это вонь от самой системы. Во главе этой системы — палачи. Надеяться на милость от палачей — верх глупости. Нужно воспринимать это государство как врага — и держаться от этого врага подальше. Поменьше у него просить, поменьше заглядывать на вокзалы, и вообще в какие-либо государственные учреждения, ни в коем случае не ждать снисхождения, или понимания.
Те бездомные, которые пытаются верить государству и надеются на какую-то поддержку от представителей власти — долго не живут. Поэтому я никак не могу сказать, что я как-то по особому несчастлив и моя судьба уникально печальна. Бездомных в России — миллионы. Согласно последней переписи населения, их насчитывалось 4 миллиона. Значит, на самом деле — не менее пяти с половиной миллионов. Ведь многие бомжи переписью не были охвачены. Я, например. Что поделать — так государство себя поставило, что многие люди ему верить не хотят и в его мероприятиях склонны видеть лишь какой-то подвох…
Прекрасно понимаю, что ответил далеко не на все вопросы, которые могли возникнуть ко мне у читателей. Постараюсь сделать это в следующих своих публикациях.
Олег БОРОВСКИХ
11 апреля, 2011 at 08:51
Во время беседы с малолетками в СИЗО, я часто рассказываю им притчу о том как капитан пиратского корабля придя со своей командой в ближайший порт, сдал всех своих подчиненных властям этого города. Я предлагаю им ответить на вопрос: где здесь зло, а где добро?. Конечно, они всегда говорят, что капитан самый последний человек т.к. предал своих друзей. Когда им говоришь о том, что он национальный герой т. к. предотвратил множество зла в лице этих бандитов, они естественно не хотят этого принимать. Так же и в этой истории, человек видит только свою проблему. Ко мне в храм приходило множество подобного рода людей и все они пытались по большей части выжить какое-то время, приспособиться или просто как-то перекантоваться сезон другой, а далее брались за свое. Приведу пример: один был трудолюбив, добросовестно справлялся со своей работой, а как только он увидел, что ему доверяют, да еще денег заплатили, человек этой свободы не выдержал. У него тут же нашлись друзья собутыльники, сослуживцы, просто «добрые»люди и все на этом. Другой после того как освободился, пришел к нам в храм. Там ему прихожане помогли, чем могли. Дали одежду, накормили, один даже предоставил свое жилье на время, пока администрация решала с его собственным домом. Закончилось тем, что он ограбил наш храм, утащив кружки и дневную выручку. Как Вам думается, каждый может доверять подобного рода публике и помогать им? Я уже не говорю о тех, кто откровенно врет, прося денег для того, чтобы якобы, куда-то доехать. Знаю и другое: если человек действительно стремится к добропорядочной жизни, то Бог его никогда не оставляет и ситуация, как правило, складывается так, что у человека появляется возможность изменить, если не все, то многое в своей жизни. А вот удержаться в этом, необходимо ему самому, порой пройдя серьезные испытания. Как известно без труда… и только прилагающие усилия… могут чего-то достичь в жизни.
11 апреля, 2011 at 10:15
«Что говорить, когда нечего говорить». Ещё Велимир Хлебников говорил, что надо бежать от государства как можно дальше, хотя в те времена государство было другое. Есть ли у нас сегодня государство — большой вопрос. Есть огромная территория, на которую все, кому не лень, давно «губы раскатали». Да вот народ российский никак не вымрет до сего дня. Власть, которая нами управляет, не от Бога. Не может власть, почитающая Творца, так управлять, чтобы в результате их правления развалилось всё, что могло развалиться от Москвы до самых до окраин. Ругаем советскую власть, а при ней не было такого бардака на всех уровнях. Сейчас у нас главный человек в государстве — чиновник. И самый лучший воспитатель — страх. Главная цель государства — держать народ в страхе.
Чтобы легче было чиновникам управлять нами. Страх парализует волю. Несколько лет назад при Калинине УФСИНом была разработана программа микрочипирования осуждённых на основе американских разработок. И началось даже финансирование этого проекта. По тем временам микрочип, который можно ввести под кожу человеку через укол, и через который можно этим человеком управлять через спутник, стоил примерно 5 тысяч долларов США. Задача государства состоит в том, чтобы как можно больше народонаселения российского прогнать через тюрьмы и колонии. УК РФ — «Всё находится на стороне обвинения». Комментарии, я думаю, излишни. Я не говорю уже о сегодняшних нововведениях в Уголовный Кодекс, ювенальной юстиции и т. д., и т. п.
Муссолини говорил: «Друзьям всё, а врагам закон». А народ для нашей власти — враг. Поэтому мы и получаем законы, прописанные этой властью под себя. Два года назад Минздравсоцразвития собирал информацию со всех регионов о том, что делается там в плане реабилитации (термин Департамента соцзащиты РФ) бывших осуждённых. Я нашла этого человека, которому было поручено это дело. Она занимается, кстати, бомжами. Я общалась с ней достаточное количество времени, чтобы понять, что никто особенно этим вопросом заниматься в нашем государстве не хочет. По заданию Медведева Д.А. они должны были подготовить предложения для Федеральной программы по «созданию эффективной системы реабилитации бывших осуждённых» (дословно). Я отправляла в Департамент соцзащиты РФ несколько вариантов таких проектов, составленных профессионалами этого дела. Из них 6 или 7 предложений были положены на стол Президенту РФ. Через несколько месяцев Департамент отправил в Госдуму законопроект на эту тему, который пролежал в Думе почти год и был отправлен в Департамент обратно на доработку. Прошёл ещё год. Где-то мы слышали о том, что существует такая Федеральная программа, на которую выделены бюджетные деньги, что есть колхозы и промышленные предприятия, куда может отправиться человек после колонии и где он гарантированно получит работу и крышу над головой? Я не слышала. И никто не слышал, как показывает практика. Когда в прошлом году я сказала одной из работниц Департамента соцзащиты, что деньги вбуханы немереные, а результат нулевой, она мне ответила, что так и есть. Вопрос провокационный: а что все те, кто сегодня сидит у кормушек государственных и других, всё это получили в наследство от своих предков — миллиардеров? Они разведали все нефтегазовые месторождения, построили все заводы, фабрики и пароходы? Они ворочают тем экономическим потенциалом, который бал наработан при советской власти нашими родителями и дедами. И нет у них морального права загонять народ российский в дерьмо, выкачивая одновременно с этим из этого народа здоровье и жизнь и выплёвывая его. Меня нельзя пускать ни в какие собрания, потому что могу вслух сказать весьма нелицеприятные вещи. О чём говорить, если Министр образования говорит, что народ должен знать язык своих будущих хозяев — это ответ на вопрос, почему в школах часов русского языка меньше, чем английского. Наверное, он так шутит. Это рассказал А.Н.Крутов, гл. редактор журнала «Русский дом» в Академии Наук 3 года назад на Рождественских чтениях. Я стояла рядом с Крутовым.
В первой декаде июня с. г. Еврейский благотворительный комитет в Совете Федераций собирается проводить Всероссийскую конференцию по тюремному делу как раз на тему ресоциализации бывших осуждённых. Год уже существует Синодальный Отдел по тюремному служению. А почему бы Отделу не осуществить свои мечты по ресоциализации совместно с государством? Ресоциализация — это ведь не только накормить досыта, обуть и одеть — это работа по возрождению Духа, изменению человека на клеточном уровне его физического тела в том числе. Мы сегодня получаем человеков, прошедших через тюрьмы и колонии, с изменёнными структурами крови и ДНК.
Мы получаем генетически изменённые народы. И изменения эти не в лучшую сторону.
Может быть, я слишком радикально подхожу к некоторым проблемам, но я до сих пор считаю, что вместо Круглых столов разного уровня по этой теме, надо собрать в кучу несколько человек, от 3 до 7, хорошо знающих тему, знающих наши антинародные законы, и составить на основе проверенных фактов, законов, практического опыта приходов, общин, фондов, отдельных лиц и т.д. — документ в Правительство, Президенту, во все важные структуры, где не просто обозначить эту проблему, но потребовать от власти озвучить, так что же на самом деле сделано по этому вопросу, почему вместо того, чтобы землю пахать и детей растить наши мужики российские годами валяются на нарах. Ладно бы они там трудились, зарабатывали деньги для себя, для своих семей. Так ведь годами не работают. И все считают, что это нормально. А это ненормально. Потому что мышечная масса мужская должна работать, это физиологически заложено.
Есть информация, что к концу этого — в начале следующего года могут выпустить на свободу больше половины заключённых. Куда они пойдут? Кто-то их ждёт?
Для них есть рабочие места с проживанием? Ждут тех, у кого есть семья, родные. А кто
свободен от семьи, квартиры, работы?
А ведь это в том числе безопасность на наших улицах в любое время суток, которая неуклонно снижается.
И нет у нас 140 миллионов человек. Хорошо, если около 90. По информации из Управления ЗАГС у нас 89 650 000 человек. А в период с 1991 по 1994 год в России после развала СССР умерло 12 млн. мужчин. Вот и считайте и думайте, где мы и что с нами происходит. Я знакома лет 20 с племянником последнего Премьер-министра Соетского Союза Силаева. Так вот Силаев ещё 15 лет назад говорил, что нет у нас того количества народов, о которых говорят власти. А у него структурные подразделения его бизнеса по всей территории бывшего Советского Союза, и он там бывает постоянно.
«За Державу обидно!»
11 апреля, 2011 at 11:30
Читала, не отрываясь, хотя дела зовут. Что тут скажешь? Зачем отвечаю, если ответить нечего? Не знаю. Даже в церковь на службу кормления бомжей не хожу. С заключенными не переписываюсь. Сама ничего не делаю. Порой вглядываюсь в лица бомжей и думаю, а что они в прошлой жизни делали? Но привести домой и помыть — куча оправданий сразу. Что с системой делать — рецепта нет.
В январе на острове Мауи (Гаваи) судьба свела с местным бомжом — Юрием Ивановичем. Тому легче — всегда тепло и в местной церкови помогают. Вот и с нами — заезжими русскими, познакомили. Помыли для встречи с нами. И что удивительно — речь его достойна речи русских классиков. Боюсь, Ваши девочки из электрички его не слишком бы понимали. (Это еще одна боль. Сама горюю от нынешних «плодов просвещения»). Не знаю, насколько Вы не уникальны, но может быть не только меня трогают Ваши публикации. Может быть им стоит стать ПУБЛИКАЦИЯМИ в прямом смысле. Понимаю, что и тут расставил капкан замкнутый круг — нужны деньги на опубликование, чтобы получить деньги. Но то, что вопреки стереотипному представлению о жизни по «другую сторону баррикады» верю, — такой язык можно сохранить, не занимаясь интеллектуальным трудом. Верю. Желаю Вам уникального в нынешней реальности выхода из круга. С уважением, Ирина.
11 апреля, 2011 at 11:38
Да, немаловажная деталь — Юрий Иванович (Гавайский бомж русского происхождения), помимо солнца круглый год, теплого песка на берегу теплого океана к его услугам, имеет от правительства США 600 долларов пособия и мобильный телефон. Комментарии нужны?
11 апреля, 2011 at 17:59
Уважаемая Наталья Владимировна. Впервые я встретил адекватную нашей теме корреспонденцию. Думаю, что фамилия и имя вымышленные. Но суть отображена с поразительной откровенностью. Уверен, что человек, описавший это многое сам пережил. Побольше таких публикаций для нас — катехизаторов. Но своим подопечным я этого говорить не буду. Они ждут и надеяться, что «свобода» примет их благожелательно. Они трепетно ждут этого времени и надеются, что уж в этот раз они начнут жизнь праведную, и я поддерживаю в них эту уверенность. «Надежда умирает последней».
Думаю, что у нас в глубинке ( Саратове) дела обстоят несколько иначе, и работу все же можно найти (грузчиком, подсобным рабочим, сторожем, поденщиком и проч.
Уверен, что надо публиковать позитивную информацию, а не уничтожать последнюю надежду у освобождающихся. Ведь Вы говорили, что в ваш центр приходят освободившиеся, и, наверное, устроившиеся. Вот о их судьбе и нужно писать!
11 апреля, 2011 at 18:56
Полностью согласна с автором статьи. Полная безысходность окружает людей в наше время. Без работы сейчас многие, даже с образованием и документами. Где же сейчас живет этот человек?
11 апреля, 2011 at 23:32
Уважаемый Коваленко Л. позитив конечно нужен, он обладает жизненными силами, но нельзя молчать и о тех людях, кто изгнан из общества, предан им и умирает от нашего равнодушия или жестокости. Если мы будем отстраненно молчать об этих страдальцах, ретушировать действительность, приукрашивая ее, то нравственная болезнь общества будет только углубляться и значит приведет к еще большим беззакониям. Правду нужно говорить, но при этом надо думать, кому мы ее говорим и как, ибо если эта правда страшная, то она способна убить неподготовленного к с ней человека, тем более она страшна при встрече с ней лично, когда человек ожидает радушных объятий, а его валят на землю и бьют ногами (образно). Поэтому необходимо иметь рассуждение. Но я убеждена, человек выходя из мест заключения, должен быть готов к встрече с суровой реальностью жизни, как боксер, выходящий на ринг, готов принять бой.
И еще один важный момент — пока мы не начнем строить хоть какое-нибудь жилье для бездомных, вся наша помощь им будет уходить в песок.
12 апреля, 2011 at 07:27
Как Вы думаете, г. Коваленко Л.Н., попав в непредвиденные обстоятельства, не зная, как себя вести в них, что делать, куда обратиться за помощью и как психологически быть готовым к разного рода трудностям на свободе, потерпев фиаско и там, и сям, везде, где только можно, что скажет бывший заключённый о тех, кто готовил его к освобождению, ни о чём его не предупредив, не рассказав, не проиграв с ним те самые «ролевые игры»?
Мне приходилось заниматься трудоустройством бывших осуждённых, в том числе, освобождённых по УДО. Только самые «упёртые», те, кто действительно очень хочет нормальной жизни, через 1,5 — 2 года более-менее устраивали свою жизнь. И то, как правило, это те, у кого есть родственники с нормальными мозгами, кто встретил свою «вторую половинку». Некоторых из освободившихся на свободе уже нет, кое-кто просто убит. Вы позвоните в Троекуровскую общину о. Александра Немченко. Он Вам расскажет, что на самом деле происходит на свободе с ними.
А ещё лучше наберите в интернете «Россия. Проект третье тысячелетие» и зайдите на сайт: http://www.russvt.ru
Предполагаю, что американизированный налёт позитива сразу улетучится. Когда человек слишком оптимистически смотрит на мир, он теряет элементарное чувство реальности. Оптимизм должен сочетаться со здоровой долей скепсиса, именно это сочетание даёт здоровый оптимизм, даёт возможность объективно воспринимать реальность. Информация должна быть достоверной, своевременной и максимально полной. Тогда есть возможность сделать правильные выводы и совершить необходимые действия.
У нас, действительно, не Африка, бананы на ёлках не растут. В Италии, например, бомжи получают пособие, имеют возможность придти в любой социальный приют для принятия ванны, чашечки кофе, пожить там несколько дней, а потом уйти оттуда. Никто не спрашивает у него документы. Ему нравится жить на улице, он живёт. Надоело, пошёл в приют мыться, стирать бельё, одежду, смотреть телевизор.
Если Вы отслеживаете судьбу Ваших подопечных после их освобождения хотя бы пару — тройку лет, у Вас должно быть реальное представление, а не «Надежда умирает последней».
12 апреля, 2011 at 08:18
Как умудрилась не прочесть комментарий о. Игоря, не поняла. Интересно то, что я знаю такие ситуации с обворовыванием храмов именно теми, кого там приняли, кому помогали прихожане всем, чем могли. Года три назад я торопилась в храм к о. Иоанну Каледе, мы с ним договорились о встрече, я уже опаздывала. Бежала бегом от Лубянки на троллейбус на Маросейку. Навстречу нёсся высокий, худощавый мужчина. Вдруг затормозил, побежал за мной. Остановил меня и стал говорить, что ему нужно 2 тыс.р.,
чтобы доехать куда-то. Рассказал, что он сидел в Новочеркасске, пару м-цев жил в Дивееве. И там ему о. Виктор сказал, чтобы он у кого-нибудь попросил деньги, несколько тысяч и доехал на эти деньги до своего дома. Я ему говорю: «У меня на лбу написано, что я раздаю деньги тысячами? Я тороплюсь, хочешь, пошли со мной, я иду к священнику, он окормляет 3й изолятор, у него приход, может, там чего-нибудь придумаем общими усилиями». Он не пошёл со мной, твердил, что исполняет указание о. Виктора, просит денег, начал изображать, что ему плохо, прислонился к стене дома. Я ушла, заворачивая за угол, посмотрела, где он. А он побежал дальше.
Под Питером у одного из священников было своё хозяйство. Он пригласил туда 6 бывших осуждённых, раз в неделю приезжал сам, там был охранник в хозяйстве. Они чего-то там делали, трудились. И был среди них инвалид без ноги. Так вот этот инвалид из этих пятерых сколотил маленькую банду. Они держали в страхе всю деревню. Ходили по дворам и выколачивали из деревенских наличные деньги. Дело закончилось поножовщиной. Никого не убили, слава Богу.
А под Рыбинском в одном фермерском хозяйстве трудилась женщина, доила коров. Вдруг обнаружилось, что таскает в своих мешках с вещами обрез. Хорошо, один из ребят сказал фермеру об этом.
Я не говорю уже о том, что многие, особенно из тех, кто отсидел много лет, просто начинают обладать «даром» гипнотического воздействия на окружающих. Я и раньше понимала, что они могут «развести» многих так, как им это надо. Но один случай меня просто поразил, когда я услышала, что и как говорит в защиту бывших … бабуля, опять же из фермерского хозяйства, где они работали и имели всё неоходимое для жизни, я «прибалдела». Как французская революция она встала на защиту их материальных и плотских интересов. Тут меня осенило, что это самый настоящий гипноз.
Из того, что я знаю о разных ситуациях и вариациях нашей жизни, я пришла к выводу, что главное, что мы можем сделать, это профилактка и просвещение тех, кто ещё туда не попал.
В ноги надо поклониться каждому священнику и мирянину, кто взвалил на свои плечи груз работы с заключёнными. Но одна церковь без государства решить эту задачу в полном объёме не может.
12 апреля, 2011 at 20:56
Мой подопечный заключенный(переписка, общение несколько лет) освобождается через 1,5 месяца. У него также нет документов. На дорогу ему дадут 1700 руб, вроде. За плечами долгие годы ожидания долгожданной свободы. У нас большая, даже огромная безработица, т.к. город небольшой. Ему надо жилье, одежду, работу, восстановить документы, т.е. все то, что есть у нас. Но для начала нужно привести в порядок внешний вид, сходить к зубному. Иначе, шансов на работу устроится, практически нет. Сколько стоит сейчас покупка вещей, оплата жилья, лечение зубов? И как выживать человеку? Родные(сестра) далеко, да и просить не станет.Только милостью Божьей. Он говорит, что таких много. Только крепкий в вере не станет на неверный путь в такой сложной ситуации. Конечно, заключенные разные бывают, и из неблагополучных семей, и вполне благополучные люди, работавшие до заключения врачами, юристами, сидит там разный контингент. А с заключенными бывшими лучше беседовать тем же бывшим заключенным, их не проведешь. Просто страшно то, в какой безысходности может оказаться человек в наше время.
13 апреля, 2011 at 08:08
Тюремные священники, приезжающие из разных мест на Рождественские чтения в Москву, говорят, что активное воцерковление в тюрьме не имеет продолжения после освобождения. Во многих случаях мы, действительно, видим эти примеры. Независимо от степени воцерковления, бывшие осуждённые, как и мы все, хотят пить и есть ежедневно, им где-то надо спать, мыться и т. д. Примеров таких, как Ваш, Яна, хоть пруд пруди.
Это при советской власти в колониях выпускалось более 300 000 наименований разной продукции, в том числе какие-то плазменные конструкции. Пять лет назад — примерно 100 000. И зарплату зэки получали такую, что не только на себя хватало, но и семьи свои на свободе могли поддерживать финансово. Вспомните «Калину красную». Я знаю это от зам.начальника Гл.Упр. ГУИНа по произв.-техническому управлению. Естественно, он сейчас на пенсии. В СССР каждый гражданин должен был работать. А сейчас у нас, так называемая, демократия. Хочешь — работай, не хочешь — не работай. То, что документы теряются, и искать их потом сложно, это точно. Всем, как сегодня говорят, по барабану, что будет с этим человеком потом, в будущем. Уровень ответственности низок до безобразия.
С б/осуждёнными надо говорить. Просто надо знать, на что они способны. И быть готовым к разным «приколам». А не слушать их рассказы, открыв рот. Они соображают очень быстро. Тот, кто «развёл» бабулю из-под Рыбинска, отсидел 11 лет. Чего Вы от него хотите, там «нюх, как у собаки, а глаз, как у орла». Находясь в зоне годами в состоянии постоянного стресса, обостряются все силы организма, все его способности быть «на стрёме» в любое время суток, чувствовать, ощущать, слышать. Здесь нет ничего из того, что не было бы известно современной науке. Есть масса исследований, связанных как раз с психологией заключённых. Она так и называется «пенитенциарная психология». Этими исследованиями занимается не только НИИ УФСИН, но и Московский психолого-социальный институт. Они издают учебные пособия как раз по этой теме. Смотрите в разделе «Психология» книжных магазинов. Да и в Интернете можно поискать и найти на эту тему материалы и статьи.
Давно не звонила в Департамент Соцзащиты РФ, но чувствую, что не мешало бы узнать, что же всё-таки они вменили в обязанность департаментам соцзащиты на местах на предмет трудоустройства бывших осуждённых. Как только что-нибудь узнаю, напишу. А теперь вопрос провокационный: если потребуется составить письмо в Минздравсоцзащиты РФ с целью озвучить и опубликовать Федеральную «Программу по созданию эффективной системы реабилитации бывших осуждённых» для того, чтобы народы знали, куда им идти после освобождения, где, какую информацию и помощь они могут получить на местах в департаментах соцзащиты, вы, друзья реально сможете прислать конкретные материалы (с указанием Ф.И.О., реальных случаев, ситуаций, адресов и т.д.) для того, чтобы эти документы легли на стол Куратора этой Федеральной программы? Программа-то должна работать по Указу Президента РФ уже, минимум, год. А никто, как говорится, ни сном, ни духом. Ситуация улучшаться не будет в нашем царстве — государстве. Реформа тюремная предусматривает освободить из колоний и тюрем 500 тысяч заключённых в не самые далёкие времена. Это больше половины того, что сегодня «сидит». Информация эта из источников проверенных. Может быть, это убедит вас, друзья, не ждать милости от природы. Вспомните Миасс, рок-фестиваль, где группа молодых крепких мужиков, раздетых до пояса, за две минуты разогнала зрителей, успев отдубасить палками, битами, арматурой всех мужиков, попавшихся им на пути. Не били женщин и детей. Вся группа состояла из бывших заключённых. У некоторых было по несколько ходок.
Пять с половиной лет назад приятель Зурабова дал мне Концепцию по реабилитации бывших осуждённых. В конце своего монолога он мимоходом обронил: «А можно и партию создать». В каждой шутке есть доля шутки.
13 апреля, 2011 at 20:38
У бабушек все же специфический склад мышления, ну молодой человек видит же на что способен его собеседник. Думаю, что людям, работающим в Церкви с осужденными не надо знать никакую психологию. Всем о ней давно известно. О внутреннем тюремном мире написано в интернете, во всяких случаях можно посоветоваться со священником. Да и сразу видно то, что человек из себя представляет. По-поводу воцерковления после заключения, так все зависит от степени веры человека. Трудности заключения прошли и наступил другой этап жизни. Вера — это дар Божий и чем они могут отличаться в этом от людей не сидевших. То, что каждый жертвует на своих заключенных или заключенного — это его дело добровольное. Одному под силу только переписка, другому больше. Некоторые по несколько раз в день созваниваются со своими заключенными и так ни один год. Это уже помощь не в слепую.
14 апреля, 2011 at 08:51
Это ж какие деньги надо иметь, чтобы созваниваться по несколько раз в день с заключёными, да ещё не один год! В чём смысл таких ежедневных созваниваний? Наверное, только в том, что у заключённого масса свободного времени. И есть мобильный телефон, с которого он может Вам звонить за Ваш же счёт. Это мы тоже проходили. Я переписывалась с несколькими, потом помогала им трудоустроиться после освобождения, так на это всё (переписка, бандероли,транспорт,еда,телефоны) тысячи рублей уходили из моей зарплаты, я не говорю о телефонных звонках после освобождения. Правильно, если бы заключённые там трудились, болтать по телефону им было бы некогда.
Бабушку «развёл» не молодой человек, лет на десять её младше. Она решила ему помочь, забрала его в Рыбинск, но потом выгнала. Он вместе с женщиной (тоже бывшей осуждённой, которая таскала с собой обрез в мешке) болтались по Рыбинску, пили, естественно. Месяца полтора назад в пьяной драке он порезал кого-то, теперь сидит.
Жив ли потерпевший, мне неизвестно, тогда он лежал в реанимации.
Из всех, кто по доброй воле приехали трудиться в фермерское хозяйство, только один справился с соблазнами жизни на свободе. Он тогда вместе с остальными ушёл из хозяйства, возвращался, опять ушёл. В третий раз фермер никого из них уже не взял обратно. В этих ситуациях я, конечно, ему звонила на мобильник, потому что знала, что ему нужна именно психологическая помощь, моральная поддержка. Он отсидел семь лет за неумышленное убийство, сел ещё совсем молодым. Но я знала, что он выправится, и помогала ему. Теперь он женился. Честно скажу, я этому рада безмерно.
В колониях они ведут себя совершенно по другому нежели на свободе. Этот другой этап жизни даёт и другую модель поведения. Слишком часто в этом этапе проблем больше, чем в зоне. Многим нужен уже не только психолог, психотерапевт, социальный работник, но и психиатр. Я не говорю о тех, кто выходит оттуда просто физически больным.
Видно сразу, что из себя представляет человек, тому, кто может это увидеть, у кого есть опыт общения с заключёнными. Не все способны на это. И тут знание может уберечь от негативных ситуаций.
Определиться в жизни на свободе очень многим без посторонней помощи сложно. В первую очередь тем, у кого нет семьи и родных. Как-то один из сидельцев просил меня позвонить в один из монастырей Казани, хотел туда определиться после освобождения. Я долго разговаривала с благочинным этого монастыря по телефону. Из их практического опыта: из многих десятков бывших заключённых, перебывавших в их монастыре, осталось там два или три человека. Один был пострижен в монахи. Хватает им терпения трудиться там на полтора — два месяца. Они, говорит благочинный, расчитывают, что будут ходить кадилом размахивать, и только, а мы их заставляем навоз убирать. Не хотят. На дорогу из монастыря денег они не дают.
Сиделец этот не поехал в монастырь, хотя устав церковной жизни знает наизусть, до ареста помогал священнику в храме несколько лет. В зоне его звали «святой». После освобождения напросился на ферму на берегу Волги. Однако, и там вместо работы бегал за телёнком, а потом втихаря сбежал. Где он сейчас, неизвестно. Он не звонит, и номер, похоже, изменился. А письма писал такие, что хоть сейчас печатай их в назидание другим.
До революции в общинах, где трудились бывшие осуждённые, зарплату им не давали. Деньги они получали только тогда, когда уходили из общины в другое место. И оказанием помощи им занимались на уровне губернаторов, их помощники, которых могли поднять с постели даже среди ночи. Это известно из истории. В наше время есть ли возможность близко-то подойти к должностному лицу? А до революции, по сравнению с нашими временами, сидельцев было ноль целых, несколько десятых. Нет возможности прикрепить файл, я бы отправила картинку.
Понятно в целом, что же с нами происходит. Поэтому и имеем то, что имеем.
Я не считаю, что ежедневные многочисленные телефонные разговоры с заключёнными — не помощь вслепую. Я знакома с женщиной, которая умудрилась на каком-то очень эмоциональном этапе своей жизни выйти замуж за заключённого из Брянска. Два года ездила к нему на свидания. Надеялась на замечательную совместную жизнь после его освобождения. Из того, что она мне рассказывала, а это, естественно, только часть всего происходящего, я за год до его освобождения уже поняла, что с ней будет. Не хотелось её очень огорчать. Просто сказала, что главные проблемы начнутся после его освобождения. А у неё трое детей, мама старенькая в двухкомнатной квартире. Хорошо, двое старших жили отдельно. Очень хотели, чтобы он освободился по УДО. Молились за него. Освободился по УДО. Через три недели после его освобождения она звонит и говорит: «Я больше не могу, мне хочется повеситься». Дело закончилось тем, что она с ним развелась, а его убили в конце прошлого года. Почти полмиллиона рублей ушло у неё на поездки и т.д. И это не единичный случай. Кстати, именно о нём говорил о. Александр Добродеев в телевизионной передаче «Возвращение». Они вместе с Натальей Пономарёвой были там.
Да, необходимо помогать заключённым. Но помощь должна быть разумной, а не бездумной. Всё-таки считаю, что наряду с этой помощью, главная задача — это профилактика и просвещение. Да вот только никто этим не хочет заниматься. Вот и бродит народ Российский по просторам своего Отечества никому не нужный, как говорит о.Александр. Почему те, кто облечён определёнными полномочиями, имеет возможность провести в жизнь лучший опыт православных общин, фондов. работающих с заключёнными, не делает этого, мне не совсем понятно. Значит, им это не очень нужно. Им и так хорошо. У них всё в порядке. Напридумывали разных реформ вместо всего того, что надобно было сберечь и развивать. Головы народам морочат статистикой, мистика — фантастика, а не статистика. Смысл изменения эмблемы Сбербанка можете объяснить? Тот же принцип перемены милиции на полицию. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Миллиарды рублей не на что израсходовать в России?
14 апреля, 2011 at 12:34
Час назад разговаривала с Департаментом Соцзащиты РФ. Закон об оказании социальной помощи бывшим осуждённым, как особо выделенной категории, пока не принят. Они могут получить социальную поддержку в департаментах соцзащиты на местах на общих основаниях.
Ничего о том, сколько сотен тысяч заключённых может реально освободиться уже в этом году, в Департаменте никто не слышал и не знает. От озвученной цифры зам. директора Департамента пришла в конкретное замешательство.
15 апреля, 2011 at 19:51
Заключенные там и трудятся с утра до ночи. Опять, трата зарплаты на кого-либо — это личное дело каждого. Неудачная построенная семейная жизнь бывает ни только с бывшими заключенными. Есть и много положительных примеров. У нас ни у кого правды все равно нет. Каждый сам выбирает себе людей для дружбы. Кто хочет созванивается по несколько раз в день, кто не хочет, тот обходиться только письмами и перед освобождением прощается, а кто и тянет до конца. Правда у Бога.Каждый все равно будет делать по-своему. Заключенный сбежал из монастыря, да сейчас большинство прихожан бегут из своих храмов в другие, по несколько меняют постоянно, везде плохо. Помогать не хотят там. А есть и та категория заключенным, которым спасительнее в тюрьме находиться. Воцерковлять — это одно, для тех заключенных, кто еще мало знаком с Православием, а материальная поддержка — это немного другое.
16 апреля, 2011 at 08:40
Согласна, что личное дело каждого, куда и зачем и на кого тратить свои деньги.
А вот то, что заключённые все в колониях трудятся с утра до ночи, это не так.
В колониях на 1,5 — 2 тысячи заключённых рабочих мест не хватает, кое-где совсем
мало, несколько сотен.
Действительно, есть такая категория, которым спасительнее в тюрьме оставаться, потому что на свободе или некуда податься, никто не ждёт, или просто уже не может адаптироваться к нормальной жизни, утрачены все навыки общения, забыты все нормы и правила обычной жизни. Про то, что большинство прихожан бегают из одного храма в
другой, не приходилось слышать.
Действительно — воцерковление и материальная поддержка — разные вещи. Проще купить шоколадку и передать, чем упорно объяснять человеку, который уже ни во что и ни в кого не верит, что ничего просто так не происходит, что всё исходит из нашего сердца, и плохое и хорошее, что грех не вечен и Господь Бог милостив. И что мы без Бога — ничто. Если бы Бог был также справедлив, как люди, на Земле человечества уже бы не было. Остались бы единицы.
Безусловно, что есть много и положительных примеров. Только на общем фоне неположительных, это не выглядит как безусловное достижение нашего общества, которое представляет собой сегодня нравственную развалину. Ещё и поэтому, и я в этом твёрдо уверена, главная наша надежда и опора, главный наш духовный наставник и духовный бастион — наша Русская Православная Церковь.
Кто прав в споре о правде, вопрос не простой, над которым бились многие русские умы. Если держаться утверждения, что ни у кого из нас нет правды никакой, даже той, что сформирована столетиями на опыте человеческого обще — жития и на этой основе существуют определённые нормы воспитания, образования, поведения в жизни каждого отдельного человека среди других ему подобных, то мы катимся в пропасть со скоростью, большей, чем скорость звука.
17 апреля, 2011 at 03:05
Все, что написано, чистая правда. Я знаю это, потому что работала соцработником в общественной организации, помогающей бездомным. Моя организация неоднократно пыталась и до сих пор пытается донести до общества то, что рассказал в своих статьях Олег. Пыталась и пытается заставить врачей, милиционеров, сотрудников ФМС, чиновников разных органов власти выполнять свои обязанности и соблюдать права граждан, хотя бы те, которые положены по закону. Про наши законы я уже говорить не буду. И так все знают. Мне приходилось видеть, как ломаются люди: у каждого свой срок от «я не бомж какой-нибудь», до «кому мы бомжи нужны?», у кого-то месяцы, у кого-то годы. Но между этими двумя высказываниями пропасть. Когда человек ломается, он теряет человеческое достоинство, а вместе с ним и человеческий облик. И только чуткие сердцем или сознательные граждане, различают в нем собрата и относятся соответсвенно. Люди не понимают, что нще несколько месяцев назад этому человеку и в голову не приходило, что он может стать бездомным.
Мы пытались объяснить это людям. Но делали это за бездомных. Они молчали, потому что, когда человек приходит к нам, у него нет уже нет голоса и воли, чтобы говорить. И тем более писать или что-то отстаивать. Слава Богу, что появился человек, готовый за себя бороться и готовый заявить о проблеме от первого лица. Только когда таких говорящих людей станет больше, тогда, может быть, наши сограждане их услышат и услышат соцработников, сотрудников общественных организаций, просто неравнодушных людей, услышат и ужаснутся тому, в каком жестоком обществе мы живем, ужаснутся, увидев гетто, в которое они поместили бездомных, и задумаются над тем, что с этим делать.
А пока хочется сказать Олегу большое человеческое спасибо. За то, что написал, за то, что держится, за то, что готов за себя бороться, за то, что жив…
16 мая, 2011 at 00:22
Здравствуйте. Спасибо за публикацию. Нет — мои имя и фамилия не вымышленные. Так же как и указанные мной факты.
17 мая, 2011 at 13:12
Олег, добрый день! Это Ольга Аверина. Я приглашаю Вас на Первую Всероссийскую Конференцию по ресоциализации бывших осуждённых, которая состоится 15-16 июня 2011 года в Совете Федерации. Приглашаю и Яну и всех, кому это интересно. Можете позвонить мне по тел. моб. 8-916-203-32-20 или написать на эл.почту: averina134@yandex.ru
25 мая, 2011 at 09:37
На сегодняшний день известно, что велика вероятность переноса I Всероссийской Конференции по ресоциализации бывших осуждённых с 15 — 16 июня с. г. на другое время, возможно, это будет конец августа, начало сентября. Как только будет более
точная информация, я об этом сообщу. Так что у нас есть время для более тщательной проработки вопросов, которые мы хотим вынести на эту конференцию.
15 июля, 2011 at 21:50
Здравствуйте, Олег. Действительно, от всей души желаю Вам здравия и телесного и духовного. С большим волнением и вниманием прочитала, уже не в первый раз Ваши статьи. Теперь, если кто то говорит мне, что кому то не стоит помогать, потому, что он пьяница или наркоман, всегда отвечаю Вашими словами- а вы уверенны, что завтра проснетесь в таком же благополучии…. не даром наши предки говорили: «от тюрьмы и от сумы не отрекаются».
15 июля, 2011 at 21:58
Хочу попросить у Вас, Олег совета в очень деликатном деле. Я работаю в центре помощи материнству и детству. Среди наших подопечных есть семья, где 6 детей. Но папа родной только для самого младшего. Из наших недолгих бесед я поняла, что он сидел и теперь хотел бы начать другую, более правильную жизнь. Сейчас этот папа, как может , разбирая заброшенные вокруг дачи, а может и из других не самых честных источников, добывает стройматериалы, чтобы пристроить к дачному домику, где сейчас ютится их большая семья какие то комнатки. Сам, конечно, он будет делать это очень долго, да и смущает меня не очень честный подход к этому делу… По мне, так лучше попросить Христа ради , чем воровать… Словом, наша организация помогает им чем может, НО…..у папы от «прошлой жизни» остался не очень хороший
15 июля, 2011 at 22:03
Но у папы от прошлой жизни остался не очень хороший «заскок»- это наркотики.. не часто, но все же… Я считаю, что пока он вынужден бороться с нищетой- у него есть стимул держаться, а если мы во всем ему поможем, ради детей (их, кстати скоро станет семь), то его понесет… с наркотиками … и получится, что мы медвежью услугу оказали… как же быть?
18 июля, 2011 at 07:39
Лариса, наверное, в вашем центре есть медицинские работники. Они должны знать, в какой наркологический диспансер, если это в Москве, обратиться за помощью в лечении. Есть государственные наркологические лечебные учреждения, где лечат безплатно. Тем более, если у него это пока редкие «заскоки». В любом случае надо обращаться к психиатру-наркологу. Знаю, что в наркологическом диспансере № 9, на Павелецкой, очень хорошие специалисты. Там можно попробовать пройти безплатное лечение.
28 августа, 2011 at 22:27
Тот кто хочет «завязать» с употреблением наркотиков — «завяжет» без всяких врачей (я таковых встречал — и не раз). Врачи, без желания самого наркомана — ничем ему помочь не могут. Что касается воровства… Я скажу сейчас то, что кому-то покажется ужасным — русские, в абсолютном своём большинстве, были освобождены от рабства примерно тогда же, когда были освобождены от рабства американские негры. Более того, в отличие от американских негров, русские люди познали ещё и рабство советской эпохи. Поэтому, в среде основной части русского населения, воровство считается неизмеримо менее позорным занятием, чем попрошайничество. Если человек, наряду со всеми окружающими его людьми, будет воровать «как все» — он для всех будет своим. Но если он не станет воровать, а станет просить — об него начнут ноги вытирать. Не забывайте, что рыба гниёт с головы, и в России пример аморального поведения подают сами власть имущие. Поэтому не спешите осуждать тех, кто ворует что-то по мелочам. Они всё равно никогда не смогут соперничать с теми, кто ворует миллиардами. Ничего не попишешь — должно смениться не менее двух поколений, прежде чем мы станем действительно цивилизованной нацией, элита которой, не будет кичиться своим абсолютно антисоциальным поведением…
28 августа, 2011 at 23:00
Позволю себе дополнить (раз уж зашёл на этот сайт): здесь говорилось о том, что люди, которым помогли — нередко обманывают доверие, опускаясь до того, что обворовывают своих благодетелей. Простите — а что вы хотели, если власть, которую ВЫ, граждане, избираете, годами растаптывает в людях всё человеческое, плющит их старательно, делая из людей животных?.. Вы присутствовали когда-нибудь при визите оперативников на квартиру к подозреваемому? Вот где-то обворовали магазин, или склад. И приходят представители власти домой к тому, кто, по их мнению, мог эту кражу совершить. Дверь они за собой никогда не запирают — какой бы мороз ни стоял на улице. Они никогда не разуваются — и явно намеренно стараются пройтись грязными сапогами по полу (а ещё лучше — по ковру, пол ведь отмыть легче). Они обязательно говорят хозяину квартиры «ты». Они стараются унизить его всеми возможными способами. Особо нравится им намекать на то, что подозреваемого могут изнасиловать в зоне — намекать в присутствии жены, или (ещё лучше!) матери. И этому скотству учат сотрудников правоохранительных органов СПЕЦИАЛЬНО — как средство подавления воли допрашиваемого… И это я говорю лишь о визите в квартиру подозреваемого обыкновенных оперативников — визите, который может закончиться ничем. А представьте, какому нечеловеческому прессингу подвергаются те, кто находится (годами!) в лагерях!.. А потом вы хотите, чтобы человек, душу которого топтали и корёжили годами — вдруг излечился и исправился бы за считанные дни или месяцы, только потому что вы ему пару раз улыбнулись и назвали его братом… Увы — чудеса редко случаются. В зоне (в нормальной зоне) можно оставить денежку на виду у всех, на тумбочке — и уйти куда-нибудь. И никто не возьмёт. Потому что понимают: «здесь все свои. Красть у своих — позорно. Это — крысятничество. А вот к тем, кто живёт на воле — это не относится. Почему? А потому что зэку долго-долго, упорно-упорно, объясняют, вдалбливают, вколачивают в сознание мысль, что он — не такой как люди с воли. Даже если они там на воле воруют столько, сколько ему и во сне не снилось — он всё равно не такой как все. Он — неполноценный. Урод. Маргинал. Лагерная пыль… А потом ему кто-то из верующих улыбнётся, и елейным голосом скажет: «Брат, ты не стесняйся — только покайся. И мы тебя простим. И даже поможем…» А за что — «покайся?» Человек столько лет в зоне выживал кое-как. За что ему каяться???! Что вы ему «прощать» собрались???.. Он уже и так срок оттянул — хотел бы хоть немножко пожить по человечески, — почему он ещё вынужден «на птичьих правах» где-то жить, заглядывая в рот благодетелям?!.. Почему ему не предоставляют нормальное жильё (на которое он давным давно заработал за годы дармового труда на зоне) и нормальную работу??? Почему он кому-то что-то должен доказывать???!..
5 ноября, 2011 at 12:21
Олег, больно читать то, что Вы пишите.
17 ноября, 2016 at 21:39
Лично знаком был с двумя людьми, сделавшимися бомжами. Один — бывший военный, завсягдатай ура-патриотических митингов, банально спился и перестал работать, после чего живенько выброшен был на улицу своей очередной благоверной. Второй — случай особый. Этот, будучи и без того от природы психически не очень здоровым, в течение многих лет ловко мимикрировал. Откосив от службы в армии по т. н. «крезе», получив основное высшее гуманитарное образование (Историко-архивный институт) и ни дня по специальности не проработав («пылью-то бумажной чихать!»), купил где-то липовый второй (!) диплом по т. н. «психологии». Так и не сумев с двумя высшими (!) устроиться на приличную работу и категорически не желая вкалывать, занялся т. н. «чайным бизнесом», состоявшим в следующем. Приобретая, по его собственным словам, не у перекупщиков (как все), а у «самих поставщиков», т. е. — напрямую у китайских деревенских хозяйств, специализирующихся на выращивании чая, т. н.»элитные» сорта, снял в столице пару небольших комнатушек, обозвав все это сомнительное заведение «ООО». В течение нескольких лет (по его собственным словам — целых 11) без особого успеха пытался впаривать посетитетям эти «коллекционные» чаи небольшими порциями в пакетиках, стоимостью — по 1 000-8 000 рублей за 100 грамм (это — не шутка!). В ответ на осторожные замечания бывших однокашников по институту, намекавших на то, что цены надо бы сбавить, чтобы покупали чаще, безапелляционно отвечал, что все это – «маргинальные разговоры», свойственные «социальным инфантилам» и «лузерам», а у него, у «забуревшего», чай – «не простой, а золотой», т. е. «эксклюзивный», отборный. Сколько в Москве чайных бутиков и магазинов, думаю, знают все. И надо ли объяснять, что в течение буквально пары-тройки лет накопились колоссальные долги за аренду, в налоговую и пр. Назанимав у однокурсников, родственников, знакомых и просто «лохов» несколько миллионов рублей и несколько десятков тысяч баксов, в конце концов, разорился окончательно. В довершение всех бед, как это делают многие «россиянские» горе-бизнесмены, свои «родимые пенаты» предусмотрительно переписал на жену (чтобы их не арестовали коллекторы). Последняя, убедившись, что он — полный м…к и, кроме прочего, изменяет ей с другой, скоренько вышвырнула на улицу «чайного эксперта». Сейчас бывший «генеральный директор ООО» прячется где-то в далекой морозной Якутии, беззастенчиво «трахая» всех, кого знает в интернете, настойчивыми просьбами срочно перечислить ему, «обиженному» и «обманутому», по 10 000 — 20 000 рублей, а «еще лучше в долларах». Дескать, теперь он — бомж, голодающий и холодающий, которого «ограбили» и выгнали «недобрые люди». Вдумайтесь, все это — не про неграмотного заезжего цыгана из «незаможней», а про непьющего (!) русского москвича — с двумя дипломами о высшем образовании! В далеком Якутске «униженному» еще и отморозило пальцы на руке (выставили на 50-градусный мороз на неуплату?), и теперь он — инвалид! Но, чтобы получить инвалидность легально, тоже необходимы время, деньги, а главное — регулярный уход и жилье. И, разумеется, во всех этих несчастьях «мастера чайной церемонии» (так эти придурки себя обзывают в интернете) «виноваты» буквально все: президенты («россиянский», американский, украинский, китайский), премьер, глава нацбанка, министр финансов, ФНС, службы приставов, покойный Ельцин, здравствующий Горбачев, «коварные» евреи (которые, между делом, в основном ему и давали взаймы — у русских, татар и хохлов с белорусами — просто нечего было дать придурку), «мировая закулиса» и т. д., и т. п. А, между тем, ничего бы этого не было, если бы официальные разрешения на ИПП у нас давали не за взятки, а лишь после тщательного медицинского освидетельствования каждого такого не в меру «предприимчивого» гражданина, а также ввели законодательные ограничения на цены, устанавливаемые в торговле хотя бы продуктами питания. И работал был такой вот «хитрожопый вася» где-нибудь на фабрике или ЖКХ — исключительно за ту сумму в «деревянных», во сколько оценивается его собственная дурость или шизофрения!